священник

( 1782 – 16.06.1857)

В единоверии: с 21.11.1854

Священник Петр Ермилович Русанов родился в 1782 году (об этом мы можем судить по тому факту, что в момент смерти ему исполнилось полных 75 лет). Известно, что он был православным сельским священником во Владимирской епархии.

В то  время духовное образование заключалось в обучении или в духовном училище и семинарии, или же только в семинарии. Детей отдавали учиться в раннем возрасте, примерно в 9 – 10 лет в училище и в 14 лет в семинарию. Так, например, будущий святитель Филарет Московский был отдан в семинарию в 9 лет и окончил духовное образование через 12 лет. Мы можем предположить, что Петр Русанов начал обучение около 1892 года. К этому времени основанная в 1750 году епископом Платоном (Петрункевичем) Владимирская семинария была объединена с двумя семинариями (Переяславской и Суздальской) и переведена в Суздаль (с 1788 г.). Возвращена она была обратно во Владимир в 1798 году. К сожалению, это был период упадка образования во Владимирской семинарии, связанный с организационными и финансовыми причинами. Вероятно, Петр Русанов окончил Владимирскую семинарию. В то время казенное содержание ученики получали деньгами, а общежитие при Владимирской семинарии было построено лишь в 1833 году. Видимо, в возрасте 18 – 20 лет, около 1802 года, он женился и был рукоположен во священники.

Вероятно, материальные трудности по содержанию прихода и семьи побудили его принять щедрые посулы старообрядцев. 21 ноября 1822 года, в возрасте 40 лет, он бежал на Рогожское кладбище и оставался там священником вплоть до своей кончины. Ровно через неделю после водворения на Рогожском у него умерла жена.

Среди пяти так называемых дозволенных священников Петр Русанов числился вторым после знаменитого Иоанна Ястребова.

В 1832 году состоялся знаменитый Рогожский собор, на котором было принято решение восстановить трехчинную иерархию и предпринять усилия для поиска архиерея: «Непременно и неотложно надобно учредить архиерейство – говорил главный инициатор движения Афоний Кочуев, — Поискать надо, нет ли на Востоке епископов, сохранивших древлее благочестие, а если таковых не отыщется, пригласить русских, если же не пойдут, то греческих, и принять согласно правилам Святых Отец. Жительство же устроить непременно заграницей, и лучше всего в Буковине, так как тамошние старообрядцы имеют привилегии от австрийских императоров». Рогожский собор заседал несколько раз, и не в часовне, как было принято раньше, а в комнатах конторы. Пользуясь принятой у старообрядцев универсальной отговоркой «по нужде и закону пременение бывает», собрание одобрило ряд правил, противоречащих древним канонам. Так например, была установлена заочная исповедь, было разрешено инокам, не имеющим священного сана, исповедовать, причащать и постригать в монашество (впоследствии некоторые иноки на периферии даже венчали свадьбы). Рогожское духовенство не хотело принять проекта Кочуева и когда проект был принят, все, кроме Иоанна Ястребова, с негодованием покинули собрание. Священник Петр на Рогожском соборе 1832 г. выступал против решения о восстановлении трехчинной иерархии. Однако поиски архиерея увенчались успехом: в 1846 году к старообрядчеству был присоединен боснийский митрополит Антоний, а в 1850 году на Рогожском была тайно совершена первая архиерейская литургия. Петр Русанов подчинился.

Служение на Рогожском кладбище не было гладким для беглого священника. П.И. Мельников-Печерский в «Очерках поповщины» дает такую характеристику священнику Петру Русанову: «Поп Петр Ермилович Русанов — лицо также весьма заметное в старообрядчестве. Он был православным сельским священником во Владимирской епархии и бежал на Рогожское в начале 1822 года. Был слух, что раскольники, уговаривая его перейти к ним, соблазнили его, подарив бочку самого лучшего, самого чистого дегтя. Об этой молве упоминается в архивных делах. Веселый был человек Петр Ермилович и под пьяную руку сам иногда подтверждал этот слух. «Ермилыч» — так обыкновенно звали этого забубенного попа — был человек пьяный, алчный до денег и распутный. В пьянстве всегда доходил до безобразия. Его терпели единственно «ради оскудения священства». Бывало, как только попадет ему в голову, сейчас ругаться. Кто ни попадись на глаза, хоть сама мать Пульхерия, сейчас обзовет ее дурой и раскольницей и начнет обличать раскол и рассказывать все известные ему рогожские тайны. Он презирал раскольников и не упускал ни одного случая посмеяться над ними. На свадьбах, на обедах у богачей, если тут случался Ермилыч, и хозяева и гости, бывало, бога молят, чтобы пронес благополучно. Но этого никогда почти не вымаливали. Как напьется Ермилыч, так и пойдет всех еретиками обзывать и ругаться над расколом. Молодые женщины и девушки к нему и на дух не ходили. С Иваном Матвеевичем он никогда не ладил. Не только при частных встречах, но и в соборных служениях, на которых Ястребов занимал первое место, не упустит, бывало, Ермилыч кольнуть сослужебника. — Эх, ты, архипастырь! На сивого жеребца святую церковь променял! — скажет ему, бывало, вполголоса. — А ты, пьяница, на бочку дегтю, — злобным шепотом ответит Иван Матвеевич и набожно возведет горе преподобные очи свои. Впоследствии, когда, за недостатком попов, прекратились в рогожских часовнях соборные служения и осталось только двое священнослужителей — Ермилыч с Ястребовым, они уж и не встречались. Бывало, Ермилыч в часовню, Иван Матвеевич хоть и служит — ризы долой и вон. Привелось же однако Ермилычу отпевать своего друга. И в чине погребения у него ругательства мешались с молитвами. Не забыл он, сказывают, над гробом преставившегося и сивого жеребца помянуть. Уж на что мать Пульхерия, всегда снисходительная к попам и обвинявшая одного дьявола во всех их безобразиях, и та после говорила, что нехорошо было на похоронах Ивана Матвеевича и грешно. Особенно тем пугал старообрядцев Петр Ермилыч, что при каждой с ними брани грозил, что сейчас же поедет к митрополиту Филарету, падет ему в ноги, будет просить прощения и дозволения возвратиться в православие — и расскажет все, что знает о раскольничьих тайных делах. Много ему денег за то перепало, чтобы он как-нибудь и в самом деле не исполнил такого обещания. Но под конец он возвратился же в православие».

У священника Петра было несколько дочерей. С одной из них по имени Манефа, связана история, характерная для рогожского старообрядческого общества, имевшего в обычае едва достигших совершеннолетия девочек выдавать замуж за возрастных мужчин. Овдовев вскоре после начала служения на Рогожском кладбище, о. Петр воспитывал при себе малолетнюю дочь Манефу. Когда она подросла, он сосватал ее за штабс-капитана. Рогожские старшины были возмущены этим поступком: старообрядческий священник не только выдавал дочь за никонианина, но и еще за дворянина, т.е. за бритого. Его позвали на совет старшин и убеждали расторгнуть брак. Петр Ермилович, подходя к каждому тут бывшему, говорил: «Хорошо, будет по-твоему, откажу жениху, только и ты сделай по-моему: женись на Манефе». Женихов для Манефы Петровны не нашлось. Тогда Петр Ермилович, обругав почтенное собрание дураками и скотами необузданными (своим любимым выражением), покинул собрание, и брак состоялся. Этот факт соблазнял рогожских, в особенности духовных детей Петра Ермиловича. Они уговаривали его и давали много денег, чтобы он как-нибудь поправил дело. И Петр Ермилович поправил:  Манефа Петровна в 1835 году уехала от мужа к отцу на Рогожское и предалась старообрядчеству.

Если в 1822 году правительство разрешало принимать на Рогожском приходящих священников, то в 1827 году новые правила запрещали любое перемещение раскольнических священников по России. Рогожское кладбище лишилось приходящих попов, а свои постепенно заканчивались по естественным причинам. В марте 1854 года попечители Рогожской общины писали московскому генерал-губернатору А.А. Закревскому: «И теперь остался один только священник, и притом преклонных лет. Оставшийся один священник не может исполнить для всех принадлежащих к Рогожскому кладбищу нужные священнодействия, но и этот священник может умереть, следовательно, остановится совершение всех таинств и обрядов богослужения». Речь шла о Петре Русанове, которому исполнялось 72 года и физические силы его были на исходе.

В связи с учреждением Белокриницкого согласия и переход в старообрядчество боснийского митрополита Арсения была учреждена особая следственная комиссия. В 1854 году на короткое время деятельность комиссии была перенесена из Петербурга в Москву. Шло разбирательство, допрашивались все имевшие отношение к богослужениям лица. В их числе был и Петр Русанов, в то время оставшийся единственным священником на Рогожском. Видимо, в ходе бесед священник Петр принял решение о воссоединении в Церковью и высказал его ответственным лицам. Источники сообщают, что Петр Русанов собственноручно написал тогда в рапорте Комиссии 24 июня: «Всегда было и теперь желание мое есть присоединиться к православию, но предоставляю это времени». Действительно, прошло некоторое время, пока его решение рассматривали.

Само учреждение единоверия на Рогожском восходит к началу 1854 года. Около 100 человек прихожан с семьями во главе купца 2-й гильдии Владимиром Андреевичем Сапелкиным обратились с ходатайством образования на Рогожском кладбище единоверческого прихода. Прошение было одобрено императором и Московским митрополитом Филаретом 20 сентября. 23 сентября 1854 года при служении перешедшего в единоверие священника Симеона Николаевича Морозова и в присутствии общины во главе со старостой В.А. Сапелкиным, Никольская часовня при Рогожском богаделенном доме была освящена, как православный храм. Торжественно с амвона был зачитан указ митрополита Филарета (Дроздова), повелевавший совершать богослужение по древним, принятым в общине, обрядам. Как писал впоследствии В.А. Сапелкин, с амвона прозвучало разрешение клятв: «Вступившие в мир и соединение со святою апостольскою церковию, поеликусим являют, что они не суть противники, по самой силе определения Собора 1667 года, должны быть разрешены, и разрешаются и пребывают свободны от изреченнаго тем Собором проклятия».

 Решение относительно Петра Русанова было принято позже. Сохранилось донесение Священному Синоду о присоединении Петра Русанова к единоверию: «Принимая в уважение чистосердечное раскаяние, с каким он, Русанов, обратился ныне к единоверию Православной Церкви, и преклонные лета его, полагаю: 1) самовольную от места службы отлучку и уклонение к раскольникам, вследствие принесенного раскаяния и по силе бывших потом всемилостивейших манифестов, ем, Русанову, простить; 2) дозволить ему оставаться на жительстве при единоверческой никольской рогожского богаделенного дома церкви в качестве уволенного от действительной службы; 3) сохранить, впрочем, ему право совершать литургии и некоторые требы, по силам, в помощь местному священнику по желанию прихожан».

23 ноября 1854 г. Петр Русанов присоединился к единоверию. «Обратившись к единоверию, — пишет Мельников-Печерский, — Ермилыч покинул пьянство и прежние безобразия, но алчность к деньгам не оставила его: он продавал редкие книги и прикидывался нищим, выпрашивал подаяния у единоверцев, хотя у него и лежало на сто тысяч рублей процентных бумаг, как говорила дочь его».

Через четыре месяца после присоединении Петра Русанова к Русской Православной Церкви, 24-го марта 1855 г., с ним произошел инцидент: «…раскольщик, мещанин Василий Васильев, забравшись к нему в дом, хотел убить его. Но пистолет, поставленный в упор, дал три осечки сразу. Васильев смутился и кинжалом распорол себе живот».

Через 2,5 года после присоединению к православию, 16 июня 1857 года Петр Русанов скончался. Смотритель Рогожского богаделенного дома М.Н. Логинов писал московскому военному генерал-губернатору А.А. Закревскому: «Имею честь почтительнейше донести, что присоединенный в ноября (21 числа) 1854 г. к единоверию последний из остававшихся тогда в живых раскольнический поп Петр Ермилов Русанов вчера, 16 июня, вечером умер в доме своем на Рогожском кладбище. Отпевание тела его будет производиться в Никольской церкви кладбища в четверг, 20 сего июня». В донесении Синоду от 7 августа читаем: «Присоединившийся из раскола к Православной Церкви священник Петр Ермилов Русанов, 75 лет, 17 минувшего июня умер и 20 числа погребен по христианскому чиноположению на Рогожском кладбище».

Чем вызвано различие в данных источников о дне смерти священника Петра (16 или 17 числа): неточностью одного из них или же возможно поздним временем смерти, когда можно было отнести ее и к вечеру 16 дня, и непосредственно к 17 числу. Важно здесь то, что погребен он был 20 числа с соблюдением всех необходимых последований непосредственно на Рогожском кладбище. Где находится его могила – пока неизвестно.

_____________________________